Я много думал в эти последние часы о своей жизни. Я всё время к чему-то стремился, считал себя титаном каким-то, и вышло, что всё это вздор, и я — человек обыкновенный, червь земляной.

Думал, что всё успею, всё смогу, что силы кипят во мне необъят­ные, что есть у меня будущее, дела мне великие предстоят... Не для себя старался — для России, для народа. И хоть презираю я народ свой за лень, за безграмотность и забитость, а Россию всё одно люблю. Да и как её не любить? Земля это великая, богатая, только аристократам не под силу её на ноги поднять. Здесь сила нужна более решительная, действовать надо, бороться. А просто рассуждать о бедах — пустая трата времени. Всю нечисть дворянскую и мораль их искоренить надо, чтобы на этом месте что-то новое строить, по­лезное для общества, для простых людей-тружеников.

Теперь мне остаётся только мечтать об этом, смерть ждать не бу­дет. Глупо всё как-то получилось, ей-богу глупо. Я ж нигилист, от­рицаю всё, а смерть отрицать не могу, она сильнее меня, сильней всех людей.

Вот и любовь отрицал, а Одинцову полюбил. И ничего поде­лать с собой не могу. И сейчас вот, все мысли о ней, одна она перед глазами. Какой-то огонь внутри жжёт, только это ещё не предсмерт­ная агония. Вот, оказывается, что такое муки любви. Выходит, что сердце сильнее разума, сильнее всех убеждений моих. Значит, сла­бый я, ведь любовь — это слабость человеческой натуры.

Так что ж это выходит, что все мои убеждения ложными были? Не пойму... Совсем запутался... Нет, верно, не нужен я ни Один­цовой, ни России...